Каждый день священники исследуют Закон, без конца распевая сложные сутры. Но, возможно, перед этим им стоило бы научиться читать любовные письма?
Чистил дневник. Менял дизайн. Простраиваюсь потихоньку...
Когда смотрю на себя в зеркало - оттуда глядит уже начинающий меняться. Лохматый, в белой рубашке, полурасстегнутой, с затянутым ремешком запястьем (чтобы не так сильно мучала боль), в каких-то бродяжьих штанах.
И похож я сегодня на ученика какой-то школы боя. Исключительно.
А ведь он денется, этот доморощенный аристократизм. Чтобы потом замениться аристократизмом естественным. Когда я вырасту. Мне ведь сейчас четырнадцать-пятнадцать лет. Не больше.
Знающий, я научился играть. Я становлюсь змеей. Я смог сделать так, что внутри все спокойно. А снаружи - эта нервность, дерганность, тонкий баланс на уровне "уход в себя-истерика". Во мне нет достаточно сил, чтобы победить своего врага раз и навсегда, но я вырасту. За этот отъезд - я вырасту окончательно.
Эвэн...Тихо скрипнет дверь библиотеки, уютно согреет шею зелено-серый шарф, и можно все. Потому что такой обаятельной сволочи все спустят с рук.
Когда смотрю на себя в зеркало - оттуда глядит уже начинающий меняться. Лохматый, в белой рубашке, полурасстегнутой, с затянутым ремешком запястьем (чтобы не так сильно мучала боль), в каких-то бродяжьих штанах.
И похож я сегодня на ученика какой-то школы боя. Исключительно.
А ведь он денется, этот доморощенный аристократизм. Чтобы потом замениться аристократизмом естественным. Когда я вырасту. Мне ведь сейчас четырнадцать-пятнадцать лет. Не больше.
Знающий, я научился играть. Я становлюсь змеей. Я смог сделать так, что внутри все спокойно. А снаружи - эта нервность, дерганность, тонкий баланс на уровне "уход в себя-истерика". Во мне нет достаточно сил, чтобы победить своего врага раз и навсегда, но я вырасту. За этот отъезд - я вырасту окончательно.
Эвэн...Тихо скрипнет дверь библиотеки, уютно согреет шею зелено-серый шарф, и можно все. Потому что такой обаятельной сволочи все спустят с рук.